Умерших военнопленных хоронили на четырех специальных кладбищах. Отвод земельного участка под самое крупное(1,5 га) из них был оформлен решением № 89 Новосибирского горисполкома от 10 ноября 1944 г. Располагалось оно у самой границы городских земель, неподалёку от Верх-Тулинского шоссе. К моменту принятия решения там уже были захоронены десятки военнопленных.

Другое кладбище находилось в сосновом бору в Первомайском р-не в полутора километрах от станции Инская. Массовые захоронения узников лагеря производились также на 16-м квартале Заельцовского кладбища. Небольшое кладбище военнопленных было также неподалёку от пос. Мирный в Коченёвском р-не.

В приказе коменданта лагеря подполковника госбезопасности А. Я. Пасынкова от 6 октября 1944 г. на основе директивы ГУПВИ НКВД определялся порядок захоронений. Начальники лаготделений обязывались направлять своих представителей к инспектору учёта и сообщать ему фамилию, имя и отчество умершего, национальность, воинское звание, год рождения и дату смерти. Учетчик в свою очередь указывал квадрат кладбища, где следовало копать могилу, и её номер.

На каждую могилу полагалось ставить опознавательный столбик с дощечкой, на которой краской в числителе заносился номер могилы, а в знаменателе номер квадрата. Однако из-за стремительно нараставшей смертности военнопленных этот порядок не выдерживался. В приказе по лагерю от 5 декабря 1944 г. отмечалось, что в лагерных отделениях умерших хоронят в братских могилах.

На это налагался категорический запрет, а также выдвигалось требование «захоронение трупов производить не позже, как через двое суток после смерти»[11]. Последняя фраза весьма примечательна — умершие военнопленные нередко неделями лежали в сараях, дожидаясь очереди быть преданными глубоко промёрзшей сибирской земле.

В воспоминаниях немцев, вернувшихся из советского плена, содержатся подробные описания того, как производились захоронения в это время.

«Между концом сентября 1944 г. и моей отправкой на родину 5 сентября 1947 г. я четыре раза менял лагерь, но оставался по-прежнему на окраине города Новосибирска. Слава богу, что я не заболел. Меня ежедневно отправляли на внешние работы: фабрика по производству боеприпасов, прокладка железнодорожных путей, колхоз, гальваническая станция радиозавода.

Вследствие продолжительного рабочего дня (во время войны свыше 12 часов, а с дорогой ещё дополнительно полтора часа, позднее в среднем 10 часов), из-за частично очень тяжелой работы и плохого питания после возвращения в лагерь мы, устав как собаки, падали на доски и никто не думал друг о друге. Поэтому я не могу дать каких-либо справок об именах. По поводу показателей смертности мне известно, что зимой 1944-1945 гг. в нашем лагере ежедневно умирали 10 человек от недостаточного питания и дизентерии.

Их хоронили далеко-далеко от всякого жилья в степи без указания имен и установки могильных крестов. Я сам в ту зиму трижды участвовал как копальщик в больших захоронениях. От нас для товарищей был сделан лишь один временный крест из досок от ящиков и установлен там»[12].

Автор этого повествования рассказывает о кладбище в Кировском р-не Новосибирска. Подобным образом хоронили умерших военнопленных и в других местах, что, впрочем, было типичным для всей системы советских лагерей.

«Мы отправились в лазарет. На носилках навалены мертвецы. Это фактически скелеты, такие легкие, что даже мы, истощенные люди, спокойно можем вдвоем поднять труп. Они совершенно раздеты, имя каждого военнопленного химическим карандашом написано на ноге. 5 или 6 трупов размещаются на одних носилках. Для лучшего использования площади они грузятся слоями. Голова нижнего укладывается между ног верхнего. Грубый, грязный брезент покрывает убожество. Поднятые обычно шестью военнопленными, движутся носилки через лагерную дверь наружу…

Примерно через полчаса, на краю леса мы останавливаемся перед несколькими деревьями, низко свесившиеся ветви которых почти касаются снега. Мы ставим носилки, начинаем сгребать снег в сторону, мучительно вырубаем в замерзшей земле плоскую яму, скорее лощинку. Яма настолько мелка, что можно подумать, будто только смели снег. Носилки подвигаются к краю, один сдергивает брезент, другие кантуют носилки вверх и сваливают сильно замерзшие, голые трупы, так, словно рабочий опрокидывает свою тачку, нагруженную камнями, и они катятся вниз.

Мертвецы сиротливо лежат друг на друге — где нога, где рука высовываются над плоским краем могилы, лопатой они укладываются вниз. Уже стучат замерзшие куски земли по ним. Вместе с землей падает и снег, остальное закончит ветер — покроет неровные края плоского холмика белым холодным покрывалом.

Господи, какое убожество! Так зарывают их, изголодавшихся, замерзших, погибших немецких солдат. Кто знает их имена, их близких, кому известна их судьба?! Их имя химическим карандашом написано на ноге. И это всё»[13].

Массовые погребения военнопленных в общих могилах продолжались до середины 1945. Лишь наступление тепла и снижение смертности в лагере позволили приступить к индивидуальным захоронениям с установкой опознавательных знаков. В январе 1946 г. была получена директива ГУПВИ НКВД СССР от 17 декабря 1945 г., которая предписывала умерших военнопленных из рядового и младшего командного состава хоронить в нательном белье, а офицеров — в белье и верхней одежде[14].

Однако даже в период существования лагеря за кладбищами не велось надлежащего ухода и надзора. Они оставались не огорожены, могильные холмики осыпались, в местах зимних захоронений образовывались провалы. Весной 1946 г. Кировский райпищекомбинат вспахал на территории кладбища военнопленных в Кировском р-не всю свободную площадь и посеял там просо. Непосредственно по могилам сев не производился, но значительная часть из них была разрушена тракторами. Исчезли также опозновательные столбики[15].

В конце мая - начале июня 1949 г. во исполнение специальной директивы ГУПВИ МВД СССР «в связи с предстоящей ликвидацией в текущем году большинства лагерей, спецгоспиталей, рабочих батальонов для военнопленных и интернированных ввиду завершения репатриации последних на родину» проводилась генеральная проверка всех кладбищ.

Это делалось и потому, что их «надлежащее сохранение предусмотрено действующими международными конвенциями» и «не исключена возможность разрешения правительственными органами посещения отдельных кладбищ военнопленных представителями иностранных государств»[16].

Такая проверка была проведена и в Новосибирской обл. Офицеры управления МВД составили топографические схемы кладбищ, точно показывающие их расположение на местности. Сверялись документы учета умерших военнопленных и интернированных (журналы регистрации, кладбищенские и алфавитные книги, картотеки), на основании чего составлялись списки погребенных с указанием номера квадрата и могилы. Эти материалы и в наши дни позволяют установить места захоронений военнопленных, определить основные анкетные данные каждого из них.

Однако сами кладбища уже в скором времени пришли в полное запустение. Никто не считал своим долгом заботиться о них. Поскольку формально они числились за областным управлением МВД, то оно и стремилось избавиться от этой обузы. 18 января 1958 г. начальник тюремного отделения УВД Новосибирской обл. В. Е. Коростелев и заведующий райкомхозом Кировского райисполкома Д. С. Ярыгов подписали акт с пометкой «секретно» о ликвидации кладбища военнопленных и интернированных в Кировском р-не г. Новосибирска. При этом в документе приводился ложный факт о возведении там базы госрезерва.

В другой справке, представленной ими же, говорилось о постройке кирпичного завода, что также не соответствовало действительности. Своеобразный итог подвёл руководитель управления коммунальных предприятий Новосибирского горисполкома А. Мутилин, который в письме на имя начальника управления МВД по Новосибирской обл. комиссара милиции М. П. Юркова утверждал, что «произведенные в условиях войны захоронения немецких военнопленных не сохранились и в настоящее время разыскать их практически невозможно»[17].

Однако топографические схемы НКВД (МВД) и свидетельства старожилов позволили кладбища разыскать. Оказалось, что кладбища военнопленных постигла разная судьба. Захоронения в Кировском (ныне Ленинском) р-не не попали под промышленную застройку, но подверглись «сельскохозяйственному освоению»: жители ближних к кладбищу домов без предусмотренного законом отвода земли разбили там огородные и садовые участки, построили заборы и небольшие домики.

Причем они хорошо знали, что картофель, овощи и ягодные культуры возделывают на кладбище, ибо попытки выкопать погреб или даже врыть бочку приводили к обнаружению человеческих останков. В последние годы здесь появился новый сосед — Хилокский оптовый овощной и фруктовый рынок, отгородившийся, правда, от кладбищенской территории высоким бетонным забором. Но часть садовых домиков там купили владельцы большегрузных автомобилей, привозящих в Новосибирск продукцию южных краев, которые служат жильём для водителей и торговцев.

Участок, отведенный для военнопленных на Заельцовском кладбище, уже вскоре после расформирования лагеря стал использоваться для погребения умерших жителей города. В 60-70-е и, позднее, в 80-е годы здесь были произведены новые захоронения. Сложился своего рода многослойный «некрополь», в основе которого покоятся останки военнопленных.

Оказалось нетронутым кладбище в Первомайском р-не. Оно лишь заросло травой, кустарниками и деревьями. Однако остались провалы братских могил и едва различимые холмики одиночных захоронений. Отчетливо прослеживаются остатки вала и рва, обозначавшие границы кладбища.

Сохранился участок с погребенными военнопленными около пос. Мирный, куда в годы войны депортировались советские немцы из Поволжья и Украины. Вокруг этого участка возникло сельское кладбище. Большинство памятников, стоящих там, имеют таблички с немецкими именами.

Предприняты конкретные усилия по благоустройству мест захоронений военнопленных, что является необходимым условием продолжения ухода за могилами советских солдат в Германии и других странах. Впервые в Сибири было обустроено Первомайское кладбище военнопленных при поддержке Немецкого народного союза по уходу за могилами военных (Volksbund Deutsche Kriegsgraberfursorge e.V.).

Его открытие состоялось 19 ноября 1995 г., в День национального траура, отмечаемого в Германии в память о погибших в Первой и Второй мировых войнах. В церемонии участвовали представители Генерального консульства ФРГ, католической церкви, администрации города, журналисты, жители района. На участке, где захоронены 604 чел., установлены высотный крест, памятная плита с надписью на немецком и русском языке, оборудованы подходная дорожка и вход, по периметру посажены липы и т. д.

Позже подобные благоустроительные работы были проведены на кладбище около пос. Мирный, а также на части территории с захоронениями в Ленинском р-не. На 16-м квартале Заельцовского кладбища установлен мемориальный знак. Тем самым сохраняется память о людях, работавших на чуждой для них сибирской земле и навсегда оставшихся в ней.

судьба сибирских захоронений военнопленных

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. АИЦ УВД НСО. Картотека приказов НКВД за 1944 г.; ГАНО, ф. 4, оп. 33, д. 805, л. 25-26.
2. ГАНО, ф. 4, оп. 34, д. 183, л. 226, 231-232.
3. Воспоминания А. Е. Седых. Архив автора; ЦХИДК, ф. 1п, оп. 15а, д. 170, л. 20.
4. ЦХИДК, ф. 1п, оп. 15а, д. 170, л. 18-21.
5. ГАНО, ф. 4, оп. 34, д. 194, л. 180-181.
6. Там же, д. 183, л. 231
7. Там же, л. 226-230, 235.
8. Букин С. Рабочий паек военной поры // Вечерний Новосибирск,1990, 28 апр.
9. Он же. Опыт социально-бытового развития городов Сибири (вторая половина 1940-х-1950-е гг.). Новосибирск, 1991, с. 93-95.
10. ГАНО, ф. 4, оп. 34, д. 194, л. 180-181.
11. Архив информационного центра УВД Новосибирской области, оп. 1, д. 3, л. 1.
12. Zur Geschichte der deutschen Kriegsgefangenen des zweiten Weltkriges. Bd. 7. Die deutschen Kriegsgefangenen in sowjetischer Hand.Eine Bilanz. Von Kurt Bohme. Munchen, Bielefeld. 1966. S. 289.
13. Zur Geschichte der deutschen Kriegsgefangenen des zweiten Weltkrieges. Bd. 2. Die deutschen Kriegsgefangenen in der Sowjet-union. Die Lagergesellschaft. Eine Untersuchung der zwischenmenschlichen Beziehungen in den Kriegsgefangenenlagern. Von Diether Cartellieri. Munchen, Bielefeld. 1967. S. 353-354.
14. Архив информационного центра УВД Новосибирской области, оп. 1, д. 3, л. 4.
15. Там же.
16. Там же, л. 7, 12, 14, 23.
17. Там же, л. 27.

Печатный аналог:
Букин С. С. Захоронения военнопленных в Новосибисркой области. // Актуальные проблемы социально-политической истории Сибири (XVII-XX вв.): Бахрушинские чтения 1998 г.; Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. В. И. Шишкина; Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2001 C. 192-205

Безопасный город, онлайн камеры видеонаблюдение в Калининграде и области.